О`Санчес - Лук и армия (сборник)
– Да, Лук, сейчас все сделаем. Ты прав.
– Князь?
– Чего? Ну чего сразу за шкирятник? – Князь делает попытку вырваться. – Я уже убираю. А только в шкафчиках, да?
– Нет. – Лук безжалостен. Всюду, кто ступает кривая нога офицера – должен быть порядок, либо полная иллюзия его. Тебе еще мыть в туалете.
– А чего я? Пусть молодой моет!
– Ты будешь мыть. Анашист хренов. Искупишь дерьмом и кровью. Я тебе посмеюсь, сволочь, я тебя научу смотреть мультики в собственном очке.
– А что? А что такое? – до Князя стало постепенно доходить происшедшее и он пугается задним числом.
– Ничего. Приду с ужина – все по очереди проверим состояние вверенного тебе сортирного узла. Если окажется грязно – повторишь. А завтра будешь ассистировать мне в колесовании.
– Чего? Чо делать?
– Буду карать Купца, ты мне поможешь. Сегодня днем хотел, да он не пришел. А зря, отделался бы гораздо легче. Начали уборку!
Лук не в духе. Заложил кто-то из своих. Не кочегарские, потому что кочегарские и про дальний тайник за котлами знают, а туда странный проверяющий не сунулся, свои – это ребята, с которыми два года бок о бок, кто в кочегарку к Луку ходит каждый день… Именно к Луку, Степе и Князю гостей принимать пока не положено… Кто вложил? Кто?
Лук надутым сычом сидит в углу, у крайнего котла, к нему не подойди – нарычит, а то и… Скорее, не ударит, Лук гораздо терпимее остальных дедов, но сегодня лучше подальше от него!
Ночь. Как всегда, когда Лук в любовной тоске, либо хандрит, он изгоняет младших кочегаров спать, а сам остается дежурить при котлах – очень приятная для Степы и Князя дедовская прихоть.
«Кто у вас курит беломор?» – Надо же какой тонкий выведывательный подход у товарища старшего лейтенанта! Рядовые Попых и Укуркин, Ефрейтор Косяков и сержант Обторчук, вот кто! Но они из другого полка.
Лук перебирает друзей и приятелей одного за другим… Геныч, Витька, Федя, другой Витька, Вася… Это исключено стопроцентно. Но с другой стороны – вложено ведь! И Луку начинают блазниться мотивы и поводы, по которым кто-то из корешков мог дрогнуть и… Но ведь стукнул кто-то конкретный! Вычислить, вычислить и… И что?
Муть в сердце… Лук думает и думает, и в четвертом часу ночи, а точнее утра – в апреле это почти рассвет – Лука озаряет идея, которою он ошарашен. Лук крутит головой и невольно хохочет, настолько она безумна и… парадоксальна, идея эта!
Суть ее проста, да и не нова в масштабах истории человечества: следует немедленно прекратить попытки вычислить доносчика, никому ни гу-гу, и жить до дембеля как ни в чем ни бывало! Да, да, да, оставить доносчика безнаказанным, а самому постараться изо всех сил ни на кого не думать! Это плохо, оставить безнаказанным, противно, а все же в сто раз лучше, чем давить гнилуху на каждого из друзей, примерять к ним предательство. Лук хорошо помнит, как у них в казарме завелся крадун, и как все друг друга подозревали, да подлавливали, пока, наконец, случайно не обнаружили гадину. То было поганое время для дружбы.
Пусть лучше никто не виноват, чем каждый припорчен.
И тогда все будет как прежде!
Излагать же идею никому нельзя – не поймут.
А Купец? Тоже забыть? Не-е-ет, коллега Купцов – иное дело: он стопроцентно виноват, вина его очевидна и доказана жизнью, поэтому возмездие свершится. Но поскольку проступок его от раздолбайства и недомыслия, а не по злобе и плану, то, претерпев положенное, будет он очищен страданиями и полноценно прощен. Лук ухмыляется, он давно уже все продумал насчет Купца, пусть только тот придет на помывку… А доносчика придется простить заочно, ибо на одной чаше весов праведный зуд мщения, а на другой – друзья, которых так не хочется лишаться, всех вместе и никого из них!
Лук уговаривает себя, подпихивает к придуманному решению, в то же время понимая, что – ну просто невозможно забыть и не думать, и не угадывать! Невозможно.
На секунду Лук дрогнул, вновь было взялся пережевывать версии, в попытках вычислить…
Но Лук хлопает себя по коленям, решительно встает: пора будить сменщиков.
Баста гадать! На дворе весна, а на небе – солнце! В свои преклонные двадцать три Лук все еще готов добиваться невозможного.
Лук и эвфемизмы
Эх, как мало в армии женских рук и ног… и остального!.. Трудно без женщин в миру, а в армии – совсем тяжело. Конечно, война – дело не женское, но ведь повседневная служба – не война, ПХД – не сражение, а замполит – не невеста… Суббота в войсках – и есть непременный ПХД (Парко-Хозяйственный День), который – как бы уборка по дому, но, увы… Те, кто несут боевое дежурство и те, кто в нарядах – всегда вне субботы, выходных и праздников, остальные – согласно жердочке, каждому строго определенной: офицеры мелкими праздными группками рассредоточились по канцеляриям и кабинетам, солдаты кто как… Деды, из военнослужащих срочной службы, как правило сачкуют, бездельничают, либо готовят обмундирование к дембелю, черпаки (старослужащие, но пока еще не деды) на легких халявных работах, а воины первого года службы трудятся всюду, куда их пошлет Родина и старшина. Или сержант, или офицер, или дед, или… Полно над тобой начальников, пока ты молод отслуженным в армии временем…
Дед, сержант и замкомвзвода Витя Кесель получил приказ построить узел (узел – это воинское подразделение, нечто вроде взвода, с правами роты), он зычно командует, а сам с беспокойством посматривает на своего старшину, прапорщика Петрика – ох, что-то задумал змей: усы шевелятся, а под усами улыбочка…
Прапорщик Петрик по единодушному мнению офицеров и солдат, самый злоедучий старшина во всем полку. И очень хваткий, хозяйственный. Солдатам тяжко, а офицерам напротив: все командиры линейных подразделений полка были бы счастливы иметь у себя такого старшину, однако он бессменно служит на первом узле, у майора Ковешникова.
– Тэк. Да. Ну что… Деды, два шага вперед! – Деды не спеша, как и положено дедам, выходят из строя, разворачиваются и выстраиваются в шеренгу, лицом к оставшимся.
Прапорщик задумывается на пару секунд и велит нескольким черпакам тоже выйти из строя и встать рядом с дедами.
– Тэк. Вот, теперь другое дело, примерно поровну. Наши господа деды скоро уходят на дембель, надо, чтобы у них надолго осталась добрая память о службе. Поэтому сегодня деды сами выбирают, что им делать. А разница такая: одна половина будет быторасить в казарме и карщетками драить полы, другая, с метлами и совками, с мылом, с песнями, пенисосит пыль и грязь перед казармами. Потом сравниваем, кто справился лучше и выставляем оценки в боевой листок. Вопросы есть? Вопросов н… Молчать. Молчать, я сказал! – Но Лук уже успевает выкрикнуть: «не по Уставу!».
Лук не ждал худого и не успел до построения сбежать к себе в кочегарку, теперь вот вляпался.
Прапор затеял прямое злодейство: дедам одинаково позорно мести плац на улице и «быторасить» в казарме. Всесоюзный армейский обычай таков, если речь идет о бытовых повседневных заботах, а не о боевом дежурстве: молодой старается, дед рядом стоит (лежит, сидит), дембель ждет. Молодым воинам, казалось бы, прямая выгода от возможного унижения дедов, но и они уже, недолго прослужив, – глазами и сердцами – там, в лучезарном будущем второго года службы и им не улыбается перспектива остаться вечно молодыми, даже под мудрым руководством товарища прапорщика.
– Тэк. Кто там вякнул? А, прохвессор Лук цыбульский… Я тебе лично дам карщетку, самую большую, будешь быторасить как молодой… Что ты там про устав тявкнул? – Петрик вступил в разговор – значит не зол, все не так страшно, деды задышали… Да и не дал бы их в обиду «замок» Кесель, да и вообще дембель неси!..
– Так точно, товарищ гвардии прапорщик! Какие такие деды? Что за деды такие в строю Советской армии, что их нужно отдельно выделять? Это есть насаждение неуставных взаимоотношений между военнослужащими.
– Да ты что? Крючок застегни.
– Так точно. Ибо сказано в Уставе: не ведаю ни эллина, ни молодого… Извольте смешать личный состав в равных пропорциях, не разделяя на периоды службы, и вот тогда уже…
– Отставить… Заткнись, я сказал.
– Но…
– Молчать! Ремень подтянул… Тэк. Выйти из строя на один шаг… Что за «элин» такой?
– Эллин? – Лук с важностью выпятил нижнюю губу. – Это этнос. Термин пришел к нам из античности, если верить инкунабулам. В данном контексте – эвфемизм слова «аксакал». – Солдаты рассмеялись, но Петрик сумел сохранить хладнокровие.
– Ты хоть сам-то понял, что сказал, гудозвон?
– А чего?..
– Писюй в кочегарку, чтобы я тебя здесь не видел до самого вечера. Минута на сборы и время пошло, иначе еще добавлю лично тебе уборку батальонного туалета.
Лук, ухмыляясь, выходит из строя и идет к дверям. Походка неспешная, но без лишней развязности: «кусок» крут, может взбеситься окончательно и тогда ненужные перед дембелем конфликты.
– Бегом!.. – Но Луку осталась два шага до выхода и он преодолевает это расстояние шагом, – дедовская честь дорого стоит. В кочегарку – это другое дело: то, сё, пятое, десятое – вот и день пройдет. Интересно, как там дальше события разовьются?.. Лук доволен, что смотался, но и за остальных дедов не шибко волнуется: Кесель – дед, Витька Федоров и Федя Клесов – командиры отделений – тоже деды, свои своих не подведут, выкрутятся ребята.
